Ничто не менялось…
Ничто не менялось в Уре, кроме зиккурата, который медленно рос посреди города. Без этой башни, без копошащихся на ней строителей Ур был немыслим. Муравьев сплачивает инстинкт. В муравейнике, который именовался Уром, жили люди. Их, не обремененных еще писанными законами, историей и принципами морали, могла объединять только совместная деятельность. На постройке оросительных каналов, имевших для них жизненно важное значение, и еще более на постройке гигантских ступенчатых холмов, никакого практического назначения не имевших, они как бы познавали собственную силу.
Работы на зиккурате были как бы железным обручем, сплачивавшим молодых и старых, знатных и простолюдинов, рабов и свободных в единый конгломерат, соперничавший с природой, которую шумерийцы считали одухотворенной и потому противопоставленной человеку.
Колоссальный знккурат был воплощением силы, скорее стихийной, нежели сознательной, и с помощью этой силы люди в процессе соперничества с природой утверждали свою независимость от нее. Это было бессмысленно, но неизбежно. Человек не видел в себе венца творения и господина вселенной, а история и цивилизация еще не наполнили его высокими целями и идеалами.
Возводя зиккурат, который даже не был храмом, а лишь его подножием, люди хотя и осознавали свою творческую мощь, тем не менее, приписывали эту мощь не себе, а царю, олицетворяющему в их представлении все то, на что они способны. Поэтому они видели смысл своего собственного существования лишь в беззаветной, безотчетной, безграничной преданности своему владыке при жизни и после смерти.